Геннадий Васильченко: отпустить меня не хочет родина моя

Российское село по уровню жизни проигрывает городу. Невозможность трудоустройства, отсутствие внятной культурной программы, а, зачастую, и бытового сервиса, скудная социальная и транспортная инфраструктура, дефицит общения.

Да и в народе, который большей своей частью сосредоточен в городах, как-то принято считать, что население в глубинке грубое, необразованное, вроде как второго сорта.

А между тем, это совершенно несправедливо, и в сельской местности вы встретите людей по культуре, по уровню образования, по  кругозору и драматургии судеб ни чем не уступающих горожанам и место их проживания- это не вынужденная необходимость, а осознанный выбор.

Да, по правде сказать, с такими ясными биографиями, как у них, жить на природе, где чистый воздух и прозрачная вода, как- то правильнее и органичнее.

Как говорится, если на ногтях нет педикюра, это не значит, что у вас пусто в голове.

Среди родственников героя нашего очерка Васильченко Геннадия Викторовича было много замечательных людей сильных характером, красивых судьбами, переплетенными в мощную корневую систему, где каждая ветвь — это личность, это история  — интересная, порой противоречивая, но неизменно честная и нравственная.И эта корневая система питает духовно живущих ныне представителей рода.

Дед нашего героя  Михаил Матвеевич первый в округе принял революцию, воевал в Гражданскую, трижды был приговорен к расстрелу белогвардейцами.

В мирное время работал председателем колхоза имени Калинина. А с началом Великой Отечественной войны снова ушел на фронт и погиб в 42- м под Ржевом. Дома у него остались шестеро сынишек и маленькая дочка.

Его отец Матвей Никитович, унтер — офицер царской армии отрекся от сына, за то, что тот принял революцию, стал большевиком и партийным.

Сам Матвей Никитович — это конечно личность, характер! Человек былых традиций, глава большой семьи. Имел завод вороных лошадей, большую пасеку, и дом у него был особый — крытый железом уже тогда. Не дом, а целое родовое поместье.

С началом коллективизации, как человек умный, он понял, что плетью обуха не перешибешь, собрал своих животных, привел на колхозный двор, сказал: забирайте, а пасеку оставьте, у вас не хватит ума за нею ухаживать и дом не трогайте.

И не тронули!

Замечательна была жизнь и отца Геннадия Викторовича Виктора Михайловича, она звездой вспыхнула над полями родины, сияла необыкновенно ярко и стремительно сгорела, осыпав лучами наград биографию этого человека.

Виктор Васильченко был бригадиром первого полеводческого участка колхоза имени Калинина в Шебекинском районе, Белгородской области, и этот участок гремел на весь Советский Союз.

Бригадир не сходил с полос союзных и региональных газет, становился героем телевизионных репортажей. А по тем временам попасть «в телевизор» можно было лишь за реальные заслуги.

И они были. Еще какие!

Озимая пшеница 42 центнеров с гектара.

Озимая рожь- 52.

Яровой ячмень  — 44, 7.

Горох  — 31, 4.

Такие урожаи получает первый полеводческий участок Васильченко в 70 — х годах, то есть, в то время, когда в опытном колхозе имени Ленина на Белгородчине урожайность пшеницы едва — едва дотягивала до 30.

Что, бригадир был большим ученым? Конечно, в работе он использовал научный подход и стремился получать знания везде, где только мог, в том числе у опытных патриархов — земледельцев, таких, например, как авторитетный агроном Николай Андреевич Крикунов, но, прежде всего, это был практик — работяга, трудом добивающийся высоких показателей.

Плюс, его отношение к людям:

— Проблемы колхозников на  участке, это и сейчас любой вам расскажет, были его проблемы, — говорит сын орденоносца Геннадий Васильченко. — Например, тракторист отпрашивается: мне цемент надо привести, я строюсь.

Отец говорит: иди на работу, цемент будет ждать тебя дома.

Люди для него были главное — кому- то дом построить, кому-то огород вспахать, кому — то что-то подсказать, поддержать словом , но был он и требовательным и спрашивать имел право потому, что сам был трудолюбивым и знал свое дело. Сломались сеялка, трактор, комбайн, автомобиль, он, рукава засучил, и — под капот.

Студенты местного сельскохозяйственного института, что называется, не уходили с его полей, учились. Да и сам его ректор Никулин нередко приезжал поднабраться ума — разума.

Это именно Виктор Васильченко начал вводить индустриальный способ возделывания сахарной свеклы, при котором урожайность поднялась до 600 центнеров.

Вот потому и не случайно появление Виктора Михайловича во всесоюзной телевизионной передаче «От всей души», и в программе «Время» — в репортаже о передовиках производства, именно за высокие урожаи.

Его так и показывали прямо на поле, с микрофоном. Сын видел, гордился и спешил заснять телеэкран своим фотоаппаратом.

«Три инфаркта случилось у отца, — вспоминает он. — Очередного приступа он не пережил. Он за всю жизнь толком-то и в отпуске ни разу не был.

Кажется, вроде и уходил отдохнуть, а я этого очень ждал. И вот мы с ним обстоятельно распланируем, как и что сделаем, буквально по дням. А на утро, гляжу, а во дворе уже люди из его бригады собираются, и вот он уже снова едет на поле.

Бывало я его видел раз в две недели. Особенно летом, когда идет уборка.

Заскочит домой на мотоцикле, такой весь в коже, только чтобы принять душ, смыть с себя пыль, и — снова  в бригаду».

Виктор Михайлович вырос в большой, многодетной семье, срочную — 4 года — служил в авиации под Москвой, 4 года.

На службе получил права водителя, и, демобилизовавшись в 54 году, по зову души и сердца, остался в родном колхозе, сначала работал шофером, потом заместителем председателя. А когда хозяйства начали укрупнять, стал начальником участка, про который знала вся Страна Советов.

Конечно, после армии он мог бы пойти дальше, уехать, к примеру, на учебу в большой город, но у него «на руках» были младшие братья, которых надо было поднимать без отца. И в селе он остался и ради них.

О том, что Виктор Михайлович был глубоко нравственным человеком говорит и другой замечательный факт: в доме, который он строил в своем родовом селе Бершаки, есть и бревна из того леса, где погиб его отец Михаил Матвеевич.

Без громкой PR- компании, как это сейчас принято говорить, сын ездил под Ржев, в Оленичевский район, где близь деревни Труханово произошел роковой бой и легально вывез оттуда строительный материал, который и заложил в свой дом в память об отце.

Это впоследствии выяснил уже сам наш герой, внук фронтовика и сын орденоносца, Геннадий Васильченко.

Об отце он вспоминает с гордостью и неизбывной, какой-то неутолимой грустью, как о чем-то чистом, светлом и добром, что промелькнуло в жизни и рано ушло, не понятое, не прочувствованное сполна всей душой, всем сердцем.

Может быть Виктор Михайлович и не смог дать сыну полное отцовское воспитание, но он успел научить его главному: трудись, учись, будь честным человеком.

Этому завету наш герой верен всю жизнь.

Отец ни в чем не отказывал сыну, что касалось познания мира. Кажется, не было такого популярного журнала, который  он не выписывал бы для любознательного подростка. Среди них- множество именно образовательных: «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Огонек», «Юный натуралист», «Пчеловодство»…

— Геннадий Викторович, неужели вам, школьнику, было интересно пчеловодство?

— Конечно, мы же пчеловоды в пятом поколении. Отец пасеку и до армии держал.

Впрочем, наш герой вникал не только в толстые периодические издания. С детства подлинной его страстью стали книги.

Потому что пытливый, потому, что жизнелюб.

С восторгом читал все подряд. В 14 лет прочитал полное собрание сочинений Джека Лондона, Дюма, Жюль Верна, Фенимора Купера… да разве все упомнишь.

В его богатой домашней библиотеке и сейчас 12- томник Карамзина, он знает Валишевского, Ключевского, Соловьева, что говорит о предпочтениях героя в области истории.

Но об этом мы расскажем дальше. А сейчас вернемся в детство — тогда, на книгах, этот мальчишка испортил зрение, ему пришлось лечиться долго и серьезно.

И тут снова на помощь пришел отец. Это именно он отыскал специалистов, которые спасли глаза сыну. А тот проявлял интерес и к животному миру — в домашнем хозяйстве были кролики, кошки, морские свинки. Все это, в совокупности, указывало на разносторонность юноши из Бершаков.

Помимо всего прочего, он был хорошо развит физически. Казалось бы, чтение требует усидчивости, но он успевал «двигаться», во многом этому способствовали заботы о братьях меньших.

Хорошая физическая форма нашла свое развитие в армии. Служил наш герой в Москве, в 101- м комендантском взводе охраны — охранял Главное военное управление центра.

А туда кого попало не берут. Служба тяжелая, по 6 часов строевой подготовки в день. Из 18 человек призыва, только пять дослужили до дембеля, остальные, под любыми предлогами, переводились в другие части. Все пятеро оставшихся — крепкие ребята, колхозники. Среди них был и Васильченко — комсорг взвода с фактической должностью заместитель командира роты по политчасти.

Бывало эти бойцы переодевались в гражданку — охраняли различные торжественные, праздничные и концертные мероприятия.

Участвовали в похоронах государственных деятелей как почетный караул, так как имели навыки парадной, строевой ходьбы.

В армейские годы наш герой познакомился со многими знаменитыми людьми: космонавтами, учеными, артистами.

Сам Михаил Глузский лично благодарил армейца Васильченко за службу.

И вот как-то — перед Новым годом — подшивает солдат погоны, готовится к присяге и слышит — кто-то идет по казарме, звенят медали, думает: о, как у отца!

Вызывают его к дежурке, и, действительно, навстречу улыбается отец. Прибыл в столицу в командировку. Такое у него часто случалось — приглашали орденоносца Васильченко и в ЦК Партии, и в Верховный Совет, и в союзные министерства, и на ВДНХ, постоянным участником которой он был.

Визит отца в часть для сына — праздник, шел в увольнение.

Родные люди успевали посетить многие культурные мероприятия. Виктор Михайлович любил оперу, балет, оперетту. Вроде бы и простой выходец из колхоза, но какой он имел тонкий вкус, какая у него неутолимая была жажда к прекрасному!

Отец и сын сходили на ледовый балет в Лужники. Прощаясь, Васильченко — младший попросил старшего приехать снова, пообещал подыскать новую, интересную программу.

Однако очередной встрече отца и сына не суждено было сбыться. В мае Виктор Михайлович умер — сердце. Он попросту загнал себя.

Ему было 52 года.

Жить бы, да жить.

Его жену, верную спутницу Анну Стефановну, маму нашего героя парализовало от горя.

Первой на похороны приехала сестра умершего Мария Михайловна Яловенко, ныне кандидат педагогических наук, супруга полковника авиации Яловенко Ивана Николаевича. Следом прибыл  и сын Геннадий, который, в общем-то, и занимался организацией похорон.

Командование с пониманием отнеслось к трагедии и предоставило бойцу отпуск.

А в осиротевшем дворе Васильченко стоял наградной хозяйский «Москвич», запчасти с которого законный владелец раздал на колхозные машины.

При жизни за трудовые заслуги Виктор Михайлович Васильченко был награжден Орденами Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции и  Орденом Ленина —  высшей государственной наградой Союза ССР за труд.

Кавалер не дожил до звезды Героя Социалистического Труда две недели — на документы, отправленные в Москву, пришел ответ, что посмертно это звание не присваивают.

Как и положено крестьянину, умер он в селе — в Большетроицкой больнице, в мае, когда вешние сады бушевали своим сумасшедшим цветом, и пышные черемухи роняли белые лепестки, нашептывая под ветром, что призрачно все в этом мире, но ничто не проходит бесследно, и ушедшая жизнь станет предтечей новой.

И блестели две дождинки, как слезинки на белом пергаменте березы, плакали березы, грустно шелестя своей юной листвой.

На могиле знатного колхозника был установлен строгий памятник, который цел и поныне. Селяне уважительно говорят, что Виктор Михайлович и на кладбище — бригадир.

Похоронив родного человека, уже после срочной службы, поступил наш герой в Харьковский институт имени Горького, на биофак. Сначала собрался было подать документы на медицинский — очень уж хотел отец, чтобы сын стал врачом, но потом передумал, понял, что если какой-то пациент умрет на его руках, он этого не переживет.

Однако его младшая сестра Марина Викторовна осуществила отцовское желание — стала медиком.

А интерес к живому миру это у Геннадия Викторовича не то что с детства, это исконное, родовое.

Его дядя Стефан Матвеевич был известный животновод, еще до войны применявший способы искусственного оплодотворения в овцеводстве. Умный был человек, пропал без вести на фронте.

Попытки найти его не увенчались успехом.

Работал с животными и дедушка по материнской линии нашего героя Стадников Стефан Дмитриевич, он был ветврачом.

В свое время служил в корпусе Григория Ивановича Котовского, вернулся с Гражданской с саблей и со шпорами, такой кавалер, что будущая бабушка Геннадия Викторовича Евдокия Степановна не смогла не ответить ему взаимностью на предложение руки и сердца.

Тоже работал в колхозе Калинина, в Великую Отечественную попал в плен, однако его профессия помогла ему бежать. У него была долгая, интересная жизнь, хотя тяжелое ранение давало о себе знать.

А еще одна бабушка нашего героя Александра Максимовна Васильченко, жена погибшего под Ржевом Михаила Матвеевича, по сути, была первым учителем биологии внука.

Она закончила церковно — приходскую школу, интересовалась жизнью и для своего времени была весьма образованным человеком, обладала неплохими знаниями, знала травы.

А поступление Геннадия Васильченко на биофак предопределил писатель — зоолог Вячеслав Всеволодович Строков. В детстве школьник переписывался с этим именитым академиком, он курировал журнал «Юный натуралист», и юный сельский читатель Гена Васильченко захотел узнать мнение ученого по поводу oндатр.

Тот ответил, похвалив автора вопроса за правильное видение и объективную оценку проблемы. Между ними завязалась равнозаинтересованная переписка, в финале которой ученый муж посоветовал подписчику журнала о живой природе идти именно на биофак.

Что наш герой и сделал, став студентом кафедры зоологии и экологии животных.

Свою роль в плане выбора профессии Васильченко сыграла и его школьная учительница биологии и химии Татьяна Поленяка.

— Редко когда  замечательные человеческие качества сочетаются с профессиональными, — вспоминает Васильченко. — В Татьяне Григорьевне это было.

Она видела, что я интересуюсь биологией, и всегда мне полезную книжечку подсовывала. Помню, вот так вот подарила «Лабиринты живой природы» Беляева. Она меня подпитывала интересным.

Благодаря ей я получил представление о генетике, я всегда мечтал о науке, о путешествиях — попасть за полярный круг, в горы, в пустыню, в степь.

В университетской жизни студента тоже было множество ярких, запоминающихся страниц. Это и строительство Нового Уренгоя в составе студенческого отряда, который он сам же и организовал.

— На Ямале тундра и тайга граничат резко. И изучение этой границы — уникальный, желанный опыт для биолога,- поясняет Геннадий Викторович.

Как вы уже поняли, на Севере наш герой занимался не только научной деятельностью, он работал строителем. Если конкретнее — стекольщиком.

Не исключено, что стекла, вставленные его руками, и ныне множат желанное северное солнце в окнах жилых пятиэтажек и ледового дворца этого заполярного города.

Была и дружина охраны природы Харьковского университета, которую Васильченко возглавлял. Эта структура работала столь успешно, что ректор «отписал» ее четверокурснику — руководителю свою служебную «Ниву».

Дружинники гоняли браконьеров по всей Украине, патрулировали даже подмосковные леса. Никого не щадили ни рядовых живодеров, ни крутых партийных начальников.

А сколько браконьерских ружей и карабинов изломал наш герой и бойцы его опергруппы, не счесть. За ствол их и, или — о камень, или о дерево.

Дежурили в лесных насаждениях, сплавлялись по рекам, и вот тут деревенское детство и армейская закалка пришлись нашему герою, как нельзя кстати.

15 километров на своих двоих он преодолевал запросто. Из Харькова ехал на автобусе в сторону дома до Большетроицы, потом — 40 — минутный кросс до Бершаков, принимал душ, переодевался и — в клуб, на танцы.

Было в учебном заведении и производственное отделение — природу уже надо было не просто охранять, а воспроизводить.

Важно было сохранить и научиться размножать те виды диких животных, которые исчезали. Занимались студенты, к примеру, и Уссурийским тигром.

Харьков наладил тесные связи со всеми ВУЗами страны.

Свои люди были везде, студент много ездил, особенно в Москву, участвовал в конференциях на базе МГУ.

С особым удовольствием Васильченко вспоминает свою практику в горах Тянь — Шаня. Позвольте тут дать слово самому Геннадию Викторовичу, право, лучше его об этом никто не расскажет.

Кстати, он ведь еще и журналист. В студенческие годы печатался в харьковской молодежной газете «Ленинская смена», он прекрасно владеет словом, в том числе и украинским. Ведь среди его предков были и украинцы.

Однако пора перейти непосредственно к этому рассказу, подчеркиваю, рассказ устный, без рукописной правки, а потому живой и душевный.

Снега Тянь — Шаня

«После третьего курса я уехал с великим профессором Крапивным на свою студенческую практику. Александр Павлович был крупный зоолог, при этом он занимался и вопросами зоопсихологии.

Он даже построил модель разумности животных.

Крапивный осуществлял свою деятельность в рамках нашего университета, он воевал, был сыном партизанского отряда, словом — мощный человек, кстати, один из врагов  академика Лысенко.

На одном из совещаний Лысенко так и заявил, что ученые, подобные Крапивному, изучают черного аиста, «а нам гусей надо изучать».

И вот мы уехали на западные склоны Тянь — Шаня. Мне было поручено занимался там вопросами взаимодействий в стаде горных баранов( архаров), эти отношения очень сложные.

Параллельно мы изучали охоты барсов и волков — необходимо было составить их сравнительную характеристику.

Знаете, когда биолог попадает в какую — нибудь среду, для него не остается ничего незамеченного, то есть, если улары ( птицы, семейства фазанов, прим. авт) побежали,  то я и уларов описываю: сколько их, куда и как направились, если я увидел, что белоголовые сипы (крупная, хищная птица семейства ястребиных, прим.авт) где-то загнездились, я это тоже отметил в тетрадочке.

Жили в палатках. Советский союз обеспечивал такую практику, что и не расскажешь. Представьте, что такое мне, деревенскому парню, полететь бесплатно в Алма- Ату. Там меня встретили, посадили на ГАЗ — 66, вывезли в горы на высоту 2600 метров над уровнем моря, где стоял домик небольшой, и мы туда вселились и двое суток жили, чтоб акклиматизироваться потому, что и на 6 тысяч предстояло подниматься.

На 3500 — метровой высоте у студеного озерца мы разбили лагерь — две лошади, три палатки, вся экспедиция, а это 6 человек, разместилась в них.

Оружия ни у кого не было, лишь  у меня — сигнальный пистолет Шпагина с разрешением, как у командира дружины охраны природы.

Ну, и нож был хороший.

И тем не менее, медведь нас однажды чуть не поломал. Это вообще жутковатая сила. Мы делили палатку на двоих с сокурсником Игорем Тихомировым. Он такой любитель поспать.

Директор заповедника, что был с нами, увел двух лошадей через перевал в Киргизию переподковывать, а это был такой проводник и знаток природы, который всегда мог подсказать, предостеречь, так что мы, вроде как, оставались без присмотра, поэтому спал я чутко.

Там вечные снега лежат, мы в облака головы засовывали, настолько четкая граница между ясной атмосферой и облачностью. Облака прямо на вершины ложатся. Но это к слову.

И вот я слышу, медведь пришел, шерудит снаружи. Бужу Тихомирова, а тому хоть из пушки стреляй.

А косолапый уже нашел нашу кладовую. Я это конечно не вижу, но на слух понятно.

Так и уснул я, крепко сжимая нож в руке. А утром мы обнаружили, что мишка весь наш сахар скушал. Такая вот история. Остались без сладкого.

Что касается архаров у них самцы живут отдельно от самок, а самки с ягнятами самостоятельно ходят.

Когда отдыхают, они ложатся на снег. Июль месяц, они заходят на снега, старые самки усаживаются в центре, у каждой — сектор обзора — по снегу волк не подойдет, его видно. Альпийская галка летает над стадом и кричит, когда начинает хищник подбираться.

Все до мелочей описывал, как ягнята себя ведут, как садятся и встают, как ходят, как питаются и, потом, наша задача была посчитать всех животных заповедника на склонах, обращенных к нашему лагерю.

Но и многообразие растительного мира, конечно, поражало.

Я нигде не видел, чтобы шиповник цвел разноцветно: и голубые, и серые, и желтые лепесточки, зеленых только нет, парадокс!

Снег тает, словно отступает, по его следу тут же метровые цветы поднимаются.

Тучка нашла, пурга началась кромешная в июле — месяце, свитера на себя понатягивали, только солнышко выскочило, все уже в майках — невозможно жарко.

Самое страшное, это гроза потому, что близко.

Облака — над головой, молния как даст, все сияет, все в озоне, дышится легко и радостно, но в близи от электрических разрядов такой мощности находится опасно».

Дипломную работу выпускник биофака Васильченко посвятил ихтиологии. Дело в том, что на Салтовском водохранилище обыкновенная плотва стала стремительно прибавлять в весе, побила все рекорды, увеличивая массу до килограмма.

Студент заметил этот факт, произвел научные изыскания и выяснил, что рыба растет за счет Dreissena polymorpha — речного моллюска, внезапно расплодившегося в водоеме.

Плотва снабжена системой глоточных зубов, позволяющей раскусывать двустворчатый панцирь и доставать тело.

Такой белковый рацион и обусловил привес плотвы. Простое, на первый взгляд, исследование, по сути, спровоцировало целое научное открытие: зафиксированный в природе живой вид, может радикально изменяться за счет перемены кормовой базы.

Диплом Геннадия Васильченко так и назывался: «Особенности роста плотвы, в связи с переходом на новые виды питания» . И автор успешно его защитил.

Позднее была аспирантура в Белгородской аграрной академии и кандидатская диссертация по кролиководству, по сути меняющая подходы к профилактике и лечению заболеваний у этого вида полезных млекопитающих.

В университете наш герой знакомится со студенткой своего же факультета, девушкой из интеллигентной семьи инженеров, Оксаной.

Это была красивая и талантливая пара влюбленных единомышленников. Вскоре они поженились, у них родилась дочь Марина.

Молодая мама с ребенком часто гостит в Бершаках, в родительском доме отца малютки, его мама, уже знакомая нам Анна Стефановна, всем сердцем полюбила внучку и невестку, искренне радуясь тому, что та не гнушается сельским трудом и помогает по хозяйству.

Молодожены планировали даже переехать из Харькова, где работали после ВУЗа, в Бершаки и создать в селе лабораторию по моделированию цветового зрения млекопитающих. Сам профессор Измайлов из Москвы обещает помочь с оборудованием.

Задачей Васильченко было обеспечение работ животными — кроликами, нутриями, ондатрами и подведение под нее материальной базы.

Оксана — психофизиолог по профессии, научная работа привлекала ее, такая лаборатория была ее мечтой, которой, впрочем, не суждено было сбыться.

Пришли девяностые, страна, как образно выразился наш герой, «стремительно стала умирать», похоронив под собой и зарождающуюся лабораторию супругов — биологов.

А нам остается лишь вспомнить о том, какой все таки великой была эта Держава, по имени СССР! Давшая простому пареньку из села прекрасное образование, красивую семью, головокружительные возможности и перспективы, которые, в случае воплощения, служили бы людям.

В этом оно главное отличие «того» и «этого»: там все делалось с точки зрения пользы обществу.

Прекрасно образованная, со здоровыми амбициями Оксана ищет возможности продолжать научную работу, не находит, трудится в медицинских учреждениях Харькова на практических должностях и бесконечно получает приглашения из — за рубежа.

Оттуда ей обещают достойный уровень жизни, а главное — все условия для занятий наукой.

Наш герой тоже успевает поработать в госструктурах.

Государственная комиссия распределяет его в Харьковский  областной экологический центр на должность заведующего отделом мониторинга и общественного контроля.

И здесь Васильченко остается верным себе и принципам, заложенным отцом.

Его подразделение, состоящее из кандидатов наук, мониторит предприятия на предмет экологического соответствия. По представлению руководителя этого отдела Геннадия Васильченко закрываются два асфальтовых завода в Харькове и Краснограде, где выявлены серьезные нарушения, на грани остановки оказывается крупная птицефабрика.

На принципиального эколога Васильченко давят различные авторитеты, аффилированные с промышленниками, но наш герой неумолим.

Позднее, уже на родине, в Белгородской области он был председателем совета директоров ЗАО «Восход», в тот самый момент, когда оно отбивалось от рейдерского захвата известной агрокорпорации( кстати, и отбилось!) , возглавлял крупную кроликоферму, избирался главой Бершаковского сельского поселения, депутатом земского собрания, работал начальником комитета агропромышленного комплекса и воспроизводства окружающей среды администрации Шебекинского района, который по показателям сельского хозяйства неизменно лидировал.

Сейчас наш Геннадий Викторович занимается собственной пасекой.

Он угостил нас своим непревзойденным медом, посоветовал не класть его в чай, а пить в прикуску. Так мед не теряет своих природных качеств.

И чай у него душистый на травах, ароматный, чуть терпкий, но вкусный. Похоже, хозяин и в этом знает толк.

— Моя бабушка Александра Максимовна, еще в моем детстве, показала мне лекарственные растения, — вспоминает он. — Мы собирали травы в окрестных полях, лесах, на склонах холмов.

Сушили шиповник, душицу, шалфей, боярышник, чабрец, липовый цвет, и чаи в нашем доме были только из разнотравья.

Мою судьбу во многом определила бабушка — в садик я не ходил, все время был с нею.

Геннадий Викторович по прежнему увлекается историей, шутит, что он больше историк, чем биолог.

При этом он не просто читает труды — он именно исследует, анализирует. От него мы узнали много нового.

К примеру, что в России нет лесов с деревьями старше 180 лет. Одиночные дубы по пятьсот и даже тысяче лет очень редко, но встречаются, а вот та же тайга — сравнительно молодая.

И вот загадка, а где же те леса, дубы — колдуны, среди которых рос Илья Муромец? Где Лукоморье? В каких чащобах наши предки добывали ту самую пушнину — соболя, рoсомаху?

Можно предположить, что их вырубили, пустили на топку, однако потребности человека и  возможности природы в этом плане не сопоставимы.

Природа гораздо мощнее. Оставьте сейчас любую пустошь без присмотра, особенно наши черноземы — мгновенно зарастут кустами и деревьями, превратятся в непроходимые «джунгли». Почему же тогда не зарастали?

У нашего исследователя пока нет однозначного ответа на этот вопрос, но он адресует его к альтернативной истории. Ее Васильченко исследует, в том числе, и по гравюрам былых времен, на которых находит поразительные детали: в Саратовской области в 17 — 18 веках выращивали ананасы, в Астраханской росли пальмы.

Как видите, даже в исторических поисках Васильченко остается верен биологии.

— В Харькове — старые фотографии домов, нижние этажи, а в них окна засыпаны землей. Ну глупо же делать окно, чтоб в него лилась вода, зачем же тогда их оставляли на том уровне? — Рассуждает Геннадий Викторович, — и, что интересно, все наносы — глина. Откуда она там взялась в таком количестве?

— На старинных гравюрах фигуры великанов соседствуют с фигурами лилипутов, — продолжает он.- И почему в эпохах Петра и Екатерины практически нет православной символики и атрибутики? Сам Петр на знаменитом памятнике запечатлен в римских доспехах.

А в ознаменование победы в Отечественной войне 1812 года был поставлена скульптура богине Виктории, которая не имеет отношения к Православию.

Сельская территория, отдаленность от научных центров нашему герою не помеха. В его распоряжении Интернет, дающий необходимый научный и справочный материал.

Складывается впечатление, что Васильченко, как историк, работает по какой-то своей системе. Нащупывает разбросанные, тут и там, условные точки и участки, чтобы понять и соединить их в единое целое и поднять  какое-то очень важное историческое открытие.

Геннадий Викторович живет в Бершаках, в родительском доме, который капитально реконструировал, по сути, построил заново, сохранив ключевые, знаковые фрагменты, живет вдвоем с мамой. Для нее он создает все условия и удобства, только бы повидавшая много горя Анна Стефановна подольше порадовалась жизни.

Ей, дочери воина, сам Бог велел побеждать в боях с обстоятельствами и болезнями!

А что же Оксана? Спросите вы. Она живет в Америке. Работает в университете Сиэтла. Уезжая за рубеж, она звала с собой мужа.

Таким образом судьба однажды поставила нашего героя перед жестоким выбором: семья или Родина?

Он остался на Родине, но этот выбор рваным шрамом навечно разделил его сердце — слишком глубоким был разлом.

— Как я мог оставить землю, ради которой отец отдал жизнь?

Он на фотографиях выглядит старше своего возраста. Жизнь его сильно потрепала. Отсюда уходили на войну мои деды.

И вот тут стало понятно, что для нашего героя любовь к России — это не пустой звук, а реальное понятие и смысл его бытия.

Он и в главы сельского поселения пошел только потому, что, как сам сказал, устал от демагогии, нравоучений и пустозвонства, захотел заняться конкретным делом. Критиковать легко, делать сложнее.

Дочь Марина до 14 лет росла с отцом. Обладая абсолютным музыкальным слухом и оперным голосом, она за три года закончила семилетний курс музыкального училища, потом уехала следом за мамой потому, что Америка предоставляла ей широкие возможности для раскрытия талантов.

Работала в компании в Голливуде. Сейчас успешно занимается IT- технологиями и учится, учится.

Своими мыслями отец не оставил дочь ни на минуту, а современные средства коммуникаций позволяют им общаться хоть каждый день.

Так и встают незримые электронные мосты, между Бершаками и Лос — Анжелесом — небольшим российским селом, затерянном в полях и лесах и американским мегаполисом, широко разукрашенным огнями, как елочными гирляндами.

Так они общаются. Марина зовет папу в Америку. Но тот не спешит. Он уверен, что, если съездит первый, дочь еще долго не посетит Россию, а он этого очень хочет. Все таки, это Родина ее и ее предков, да дочь, по сути, здесь и выросла.

— Она большая умница, поддерживает связь со своими одноклассниками: в Германии, Исландии, Италии, Чехии, Израиле была.

А мне важно, чтобы дочка сюда приехала, уже будучи взрослой. У нас много родственников, их всех не обязательно знать, но я хочу, чтобы она соприкоснулась  с историей семьи. Я хочу свозить ее в Белгород, в Москву, в Питер. Я достаточно хорошо владею историческими сведениями. Много интересного могу ей рассказать. Весь мир ездит к нам, изучает и познает. И она должна знать, — говорит Геннадий Васильченко.

Так о чем же эта история? Спросите вы.

Судьбы людские, подобно ручьям, ручейкам и рекам, расходясь и сливаясь, питают событиями времена и эпохи.

Род Васильченко — Стадниковых, род хлебопашцев, ученых, бойцов и пасечников , это, безусловно, река полноводная, глубокая, чистая, знавшая стремнины, омуты, перекаты, разливы, пологие и крутые берега.

Она продолжает свое течение, и, кто скажет, какие события ждут ее, впереди, какие ручьи вольются в ее русло, какие пейзажи встанут на берегах.

Важно одно, она есть!

— Может мне придется и уехать, — говорит наш герой и смотрит на серое небо, в котором — безбрежный простор, но нет приюта. — Ну, ничего, случись что, у меня тут племянница Катюшка, она присмотрит и за домами, и за могилами.

Мы дружны, она у нас отличница, закончила с красным дипломом Белгородскую технологическую академию, в этом году замуж вышла.

Жизнь продолжается!

Егор Искрухин,

Союз журналистов России

 

---