Как достичь успеха, не имея на то оснований

Автор, выбравшийся из большой задницы, не растерявший чувство юмора,  дает  простой и действенный рецепт, как достичь успеха и процвесть, начав с голимого минуса.

 Все придумано, ни слова правды!

 

Как достичь успеха, не имея на то оснований

Второе февраля

Сегодня осознал себя бизнесменом. Не предполагал, что придется заняться бизнесом. Всегда думал о себе, как о человеке творческом. Но после 20 лет работы в газете, в том числе и главным редактором, до меня, наконец, дошло, что даже будучи руководителем, если ты сам не являешься учредителем своего СМИ, а я таковым не был, ты работаешь на дядю.

И этот дядя, увы, не всегда адекватен.

Хотя, справедливости ради, надо сказать, что последнее мое редакторство было прибыльным. Рулил я большой оппозиционной газетой и успешно, за что и получал весьма симпатичную зарплату.

Беда только, что издателем еженедельника — тем самым «дядей» — был известный олигарх, большой оригинал, который свой предпринимательский потенциал распылил в информационной войне с нашим губернатором.

Все стремился его свергнуть – уж не знаю, чем он лично ему так насолил, и я был на переднем крае борьбы, обеспечивая информационное прикрытие.

Вместе с этим потенциалом улетучились и дядины финансы, а вслед за ними и интерес к издательскому делу.

И хотя газета основательно подмочила авторитет первого лица области, обнажив его махровую коррупционную сущность, окончательно развенчать его мы не смогли.

Олигарх впал в уныние и самоустранился от финансирования еженедельника.

Полгода мы болтались в океане рынка без руля и финансовых ветрил, пока не налетели на мель полной нищеты.

Конечно, издание можно было попытаться спасти силами редакции, но зуб у губера на нас был такой, что рекламодатели бежали от газеты во все стороны, как ботаники от сумасшедшего.

Ведь «засветиться» у нас для них было смерти подобно, поскольку все они, так или иначе, зависели от местной власти. А самофинансироваться мы могли только за счет рекламы.

Притом еженедельник коллективу не принадлежал, а таскать каштаны, то есть, спасать его по своей инициативе коллективу смысла не было, поскольку наш грустящий издатель, очухавшись, мог, к примеру, подарить его любимой теще или передать с рук на руки иной команде.

Редакция моя постепенно разбрелась по другим работодателям, а сам я встал перед выбором дальнейшего пути. Варианта было два: или ишачить на иного дядю, или начинать свое дело.

Я выбрал второй и открыл издательство и при ней журнал «Крестьянин». Объясню почему «Крестьянин».

Кризис, как мне кажется, заставит горожан, обратиться к земле. А тут наш журнал, а в нем — советы, как этой землей выгодно обзавестись, как не попутать репку с сурепкой, как победить яблоневую плодожорку или усовершенствовать мотоплуг.

Уверен, такое издание может иметь успех.

И вот сегодня у меня был первый рабочий день. Начал с того, что подбил и подсчитал, что имею, с чего начинаю. На счету предприятия ноль, зато есть проплаченный на пять месяцев офис, три подержанных компьютера и потрепанный в походах автомобиль «Нива».

Из команды у меня бывший мой заместитель Михал Михалыч, добродушнейший мужчина 60- ти лет, пришедший за мной из газеты, и 50- летний Николай Палыч, руководивший службой распространения нашего же еженедельника. По совместительству наш водитель

Команда бодрая и боевая!

Ребята прошли со мной Крым и Рим, и терять им по большому счету нечего. Михмих кое — что смыслит в журнальном деле и рвется в бой. Я назначил его главным редактором «Крестьянина».

Палыч также горит желанием поучаствовать в новом начинании – это обаятельный проныра, с которым любое дело может выгореть.

Правда, он почему-то более других озадачен, что у нас шиш в кармане и — никакого административного ресурса.

Я приободрил его, сказав, что административный ресурс у нас есть, правда, со знаком минус. Он не понял юмора. Ну и ладно.

Главное, что мы все трое как на одно лицо — в бизнесе ни в ухо, ни в рыло.

И если моим компаньонам это особо не нужно, то мне, как руководителю фирмы, необходимо знать законы бизнеса.

В случае чего — спрос с меня. Опять же без этих знаний объегорить меня может любой и каждый.

Понял это сегодня, после звонка шустрого менеджера какой-то конторы по организации корпоративных развлечений с предложением устроить моему коллективу оздоровительное купание в проруби.

Я явственно представил «мой коллектив» — этих теплолюбивых «моржей» Михмиха и Палыча (худого и упитанного соответственно), весело резвящихся в разверстой, как могила, проруби, и сам ощутил себя голым на Северном полюсе.

Михмих у нас вообще из свитера с оленем не вылазит, он в нем живет. А Палычу снятся сны про Африку.

Для моих коллег по уровню цинизма это развлечение вполне могло конкурировать с подъемом на плаху и отрубанием головы поднявшемуся, в целях ознакомления последнего с новыми достижениями гильотинных технологий.

-Кстати, мы можем оформить ваше купание, как добровольную помощь муниципалитету в очистке дна водоемов,- продолжала измываться телефонная трубка козлиным голоском менеджера. — В мэрии это любят!

Даже пару-тройку ржавых железяк для вида на берег выкинем.

-Ага. Очистка водоемов. В феврале. Вы это серьезно?

-Вполне! Глядишь, и с кредитами будет полегче, и с налоговой отчетностью.

-И сколько же стоит это развлечение?

-Всем коллективом поедете, или отдельные сотрудники?

-Ну, скажем, двое сотрудников.- Себя в число ныряльщиков я, почему-то забыл включить.

-Четыре тысячи рублей. По две с носа,- ничуть не смущаясь малочисленностью выставленных претендентов,- подбодрял собеседник.- Это с НДС, плюс прицеп с обогревом, бутерброды, горячий чай и биотуалет!

Сложив свой телефон, я взял лист и карандаш и подсчитал. До городского пляжа с прорубью, где обычно резвятся местные моржи, от офиса 5 километров. Туда обратно — десять. По бензину это примерно рублей сто.

Ну, два бутерброда — пусть по сорок рублей. Итого 180 целковых. Чай можно взять в термосе, а туалет… А тут 4 тысячи. Вот это бизнес. Больше чем тысяча процентов навара!

Ладно, это, как говорится, шутки. А вот эти вот термины, которыми сыпала трубка: НДС, кредиты, налоги, декларации. Слова вроде и знакомые, но что я знаю об этих понятиях? В еженедельнике всем этим ведал бухгалтер. Моим же уделом была информационная политика.

Придется учиться, решил я. И у меня тут же родился афоризм: «Знания-рельсы. А работа — локомотив, идущий по ним».

Уже дома, отходя ко сну, подумал о пяти радостях минувшего дня. Среди них была одна главная: в этот день впервые я работал на себя, а не на дядю.

Третье февраля

Утро я начал с того, что сформулировал нашу основную цель, чтобы как можно быстрее довести ее до коллектива.

«Сделаем такой журнал, чтобы рекламодатель в него валил валом!»

Оно вроде и ежу понятно, «зачем мы здесь сегодня собрались», но без проговорки цели, мы заблудимся в трех соснах.

Далее я прикинул штатное расписание.

С Михалычем понятно – он уже редактор, что касается «персонального дела Палыча», то Палычу можно поручить экономику нашей фирмы: он вроде что-то мне про экономику рассказывал.

Тут нелишним было бы посоветоваться с Михмихом. Но Михмих если воткнулся носом в какой-то текст, ему уже не до административных вопросов.

Вот и теперь, совершив немыслимое, за ночь, Михмих «слепил» вполне сносный пилотный номер журнала. Надаставал статей из своих бездонных портфелей. Ну, вот незадача, на наши копейки хватит спечатать всего экземпляров десять журнала. У типографии драконовские расценки.

Ну, пусть будет десять.

Я не без удовольствия вычитал макет номера, внес свои рекомендации и дал Михмиху «добро» на засыл его в маленькую, психиатрическую типографию. Почему «психиатрическую»?

А какая нормальная с нами свяжется? Во второй половине дня — пешкодралом — отправился к книжным развалам.

Хотел купить что-либо похожее на пособие начинающему бизнесмену.

Я ж теперь бизнесмен!

Качество всей макулатуры оценил по единственному названию: «Как заработать миллион за 24 часа».

Эх, видимо придется занырнуть в Интернет.

Ночью, отходя ко сну, подумал о пяти радостях дня.

Главная – мы сверстали журнал. Сверстали-то не мы, а таинственный дизайнер — кореш Михалыча, мы лишь журнал «написали». Ну, ведь сделали дело!

Четвертое февраля

С утра назначил Палыча коммерческим директором издательства. Объявил благодарность Михмиху за журнал.

Тот пропустил мою благодарность мимо ушей, сказал, что к пяти вечера тираж спечатают.

Попросил его поехать в типографию, чтоб там все было нормально. Он буркнул, что Палыч теперь коммерческий директор, пусть он и мотается по типографиям, и ушел искать новый текст.

А я засел за воззвание к нашим грядущим спонсорам. Если найдутся такие камикадзе.

Проваландался часа два. Вышло такая вот загогулина:

«Сидор Сидорович! Будем откровенны: не все ведают о Ваших добрых делах, и это единственное упущение в Вашей работе, в остальном у Вас — полный порядок.

Так расскажем же о Вас и Вашем предприятии людям! Чтоб не только в нашей области, но и за ее пределами победным маршем прогремела добрая слава о Вас!

Пусть народ знает, что не все начальники бездари (или, а коммерсанты сволочи) и не во всем у нас бардак.

Наши журналисты напишут так, что крышу снесет!

А распространяется «Крестьянин» до самых, до окраин.

С уважением…»

Интересно будет ли работать?! В любом случае, кроме креатива – может быть и слегка дерзкого — на витрину пока нам выставить нечего.

К концу рабочего Палыч припер спечатанный журнал. Михалыч поджидал на улице, подымливая сигареткой. Обнаружил кучу косяков, и уехал домой, расстроенный.

Я не был так критичен: номер разнообразен по содержанию, красочная полиграфия, броский дизайн. Хотя и несколько плакатный.

Теперь у нас есть образцы для рекламодателей!

Рабочий день закончился. Пролетел, как одно мгновение.

Дома, для развлечения, пролистал забавную книжицу «Как сделать успешную карьеру», так и не понял, пособие это или юмористическое произведение.

Из текста я почерпнул много ценных сведений, например, что, отправляясь к работодателю, хорошо бы прилично одеться или что оптимизм – прямая дорога к успеху!

В произведении, в качестве образца достойной карьеры, рассматривался Лев Толстой — работоспособность могучего классика ставилась соискателям в пример.

Вот глава о писателе, выдержанная почему-то в ритме русских сказок. Может потому, что автор «Войны и мира» и сказки пописывал.

«Как-то Лев Толстой пожурил молодых беллетристов за то, что они мало работают. А те ответили, что их не печатают в журналах, потому они мало работают.

Тогда Лев Толстой взял, да и написал рассказ, и, псевдонимом подписавшись, отправил его в редакцию. Неделю ждет, нет ответа. Месяц ждет, нет ответа.

Тогда пошел в издательство сам, да и спросил, почему ж рассказ не печатают?

-Слабый, слабый, рассказ, почтеннейший,- пожурил издатель классика, да еще и уличил того в элементарной безграмотности.

-Поздновато, вы, уважаемый, начинаете, в вашем-то возрасте! Вон и бородища до пояса. А перо робкое, неокрепшее.

На что Лев Толстой скромно ответствовал, что есть у него вещицы, о которых неплохо отзываются критики. К примеру «Война и мир», да и «Анна Каренина».

Устыдился издатель, да и напечатал рассказ писателя вне графика. И за честь почел великую».

Такая вот иллюстрация к «Успешной карьере».

Вечером думал о радостях дня. Мы получили журнал!

Пятое февраля

В доме, где снимаю квартиру, есть магазин канцтоваров «Перышко», люблю бывать в нем. Смотрю на толстые ежедневники и мечтаю написать книгу.

Мне кажется, что писать надо именно в ежедневнике, тогда она сразу как бы будет изданной. С утра зашел в «Перышко» и купил ежедневник. Толстый такой, новый, с кожаной, коричневой обложкой. Так и просит пощекотать его перышком.

«В конце – концов, надо планировать дни!» Оправдывал я это, в общем-то, недешевое приобретение. У себя в кабинете что-то записал в ежедневнике, разом его испортив. Больше к нему я не возвращался.

С утра всем коллективом искали рекламодателей: ковровый обзвон успешных людей, с предложением написать статью о них.

Вероятные соратники отвечали уклончиво.

Вероятные противники соглашались. К примеру, глава N- ского района с фольклорной фамилией Сударушка, которого наобум вызвонил Палыч, повелся на контакт. Видимо, не понял, с какой стороны ветер дует.

Мы посулили ему интервью, он назначил нам встречу.

Ого, глава целого района! Конечно, за интервью с него денег не возьмешь (представитель власти!), но в его районе пошерудить можно.

Кстати, сегодня Палыч щеголяет в кожаной куртке, белой рубашке, при галстуке и с портфелем. Новая должность обязывает!

А уверенности в нашем деле ему бы все — таки побольше.

У него есть история, которую он не афиширует, ну которую разраболтал один из приятелей Палыча.

Щадя нервы своего компаньона, я не стал бы ее тут приводить, ну она показательна в том смысле, что характеризует его хорошо.

А так приятно, когда в твоей команде — хорошие люди.

Если слегка упростить повествование, то история эта выглядит так. Несколько лет назад Палыч выдал старшую дочь за гвинейца с совершенно негнущимся именем, что-то типа  Мхтагамба —  Амба — Банамба, которого почему-то зовет Виталиком.

Отца Виталика именует сватом и даже успел побывать у сватов в гостях.

В далекой знойной Гвинее Палыч узнал, что «старшенькая» живет относительно прилично в каком-то средней руки городке, в небольшой, но очень теплой квартирке.

Молодые встретили родственника радушно, наперегонки потчевали дорогого гостя — Палыч привез с собой две тысячи долларов — какими-то диковинными морскими тварями, бело-алые, крепкие панцири которых папа проворно крушил своими зубами, как грецкие орехи кувалдой.

А вот сват повел себя холодновато.

Когда доллары из бумажника тестя перекочевали в обширные шорты зятя, а морские твари повывелись, Виталик, с готовностью, вызвался «прописать» тестя со своим папой, который, де, с шиком, проживает где-то на периферии.

«Заодно и познакомитесь!»

«Деревня» свата представляла из себя песчаный участок с десятком пальм, раскрененных в разные стороны, как стопки банок с лентами на складе у киномеханика.

Под одной сидел и сам сват, не обремененный каким — либо нарядом, равно и хоть сколь — нибудь ледащим жилищем.

Палыч попытался его обнять, но тот выскользнул из объятий новоявленного свата, наловил здоровенных пауков, как картошку запек их в костре, от пуза налопался беломясыми кровососами и удалился восвояси, то есть отправился на пальму, что, как предупреждали нас знатоки, в традициях этого замечательного народа.

Прочикилял по ней, как по ступенькам, обнимая руками ствол и дерзко выпячивая зад, и слился с флорой заподлицо, где-то под самыми листьями.

К тульским пряникам-гостинцам, которыми его пытался подманить гость с Севера, он остался равнодушен.

Хотя, справедливости ради, надо сказать, что сначала было сам повыхватывал их из рук родственника, но, лизнув, сморщился, сплюнул и покидал на песок.

Почему это достойно характеризует Палыча? А как же: и о дочке позаботился, и со сватом познакомился.

Отсюда понятно, почему удача с Сударушкой впала на долю Палыча.

Вон он у нас, какой удачливый!

Дома, засыпая, думал о пяти радостях дня.

Сударушка и снег — мелкий, дымчатый, искристый. Люблю зиму.

Шестое февраля

Пока Михмих и Палыч обзванивали потенциальных рекламодателей, я готовился к интервью — изучал Сударушку.

На сайте его района я узнал много чего интересного.

Например, что при Сударушке «в культурной жизни произошли ощутимые сдвиги». Так на главной площади райцентра появился памятник Ермаку (речь идет о средней полосе!), где покоритель Сибири был вываян пешим, в расстегнутом тулупе, размашисто ведущим под уздцы лошадь.

При этом, судя по пропорциям фигур, не Ермаку следовало бы кататься на этой лошади, а лошади на Ермаке, поскольку была, чуть не в половину его ниже.

К концу рабочего дня Палыч, ко всему прочему,  успел разослать несколько прайсов по факсу.

Что ж, и тут удочки заброшены. Ловись рыбка большая и маленькая!

Кстати, и в Интернете ничего путного в помощь начинающему бизнесмену нет. Передо мной во весь свой могучий рост встает бухгалтер. То есть вопрос о нем.

Когда пойдет денежный оборот, а он пойдет, без бухгалтера не обойтись.

На следующей неделе надо с бывалыми предпринимателями проконсультироваться, может, они чего подскажут умного насчет учебных пособий.

Пять радостей моего сегодняшнего дня выглядят так:

Рекламодатели идут на контакт.

Разведданные на Сударушку собраны.

Рабочая неделя завершена.

Селедка, купленная на ужин, оказалась на редкость вкусной: мясистой, жирной и сочной.

На подоконнике расцвел, доселе очень скромный, хиленький цветок.

Скрепился, поднапыжился и дерзко ударил в стекло мощным, красным бутоном на длинной и толстой зеленой ножке. Ишь ты, и хмурый февраль ему не указ.

Да здравствует Ее Величество Жизнь!

Восьмое февраля

С утра с Палычем завернули в небольшую фирму, торгующую семенами и саженцами. Сюда на прошлой неделе Палыч доставил журнал и прайс, заодно произвел разведку, кто и чем тут дышит.

Владеют конторой поляки и управляющий у них поляк. Что ж, пришло время  разузнать, как на русские прайсы реагируют наши польские друзья.

Палыч собирался было нанести визит по этой лавочке сам, но я набился ему в попутчики. Что бы делать хороший журнал, надо знать в лицо тех, для кого мы его лепим, творим, малюем. А наше издание ведь ориентировано и на такие вот компашки.

Вот и посмотрим, чем они живут. Опять же, лишние связи в бизнес – среде отцу русской демократии, то есть мне, не помешают.

Контора занимает всего лишь пару комнат в полуподвальном помещении: проходная комната — кабинет управляющего, за ней — склад. Я заглянул в него — комната тупиковая.

Не смотря на такую скромную площадь, помещению дан  приличный, даже, кажется, дорогой ремонт. Все чистенько, аккуратненько, фирменно одним словом. Еще когда подходили к офису, во дворе, прямо у его дверей увидели фургон, из него трое рабочих выгружали какие-то ящики, наверное, с семенами.

При этом один короткий и упитанный  в просторных зеленых штанах с помочами как-то очень забавно пыжился, словно бы и не по грузу.

Сносили они всю эту благодать в тот самый склад в полуподвале, через «палаты» управляющего.

Самого управляющего мы застукали за его столом. Это тоже был плотный, наголо обритый крепыш лет 48 в светлой рубашке, джинсовой жилетке и со здоровенными, черными  наушниками на обтекаемой голове.

Перед ним стоял раскрытый ноутбук, на момент нашего прихода наш потенциальный кошелек, видимо, в режиме он — лайн принимал участие в Интернет — совещании.

«Конторка — то, по — видимому, «живая», — огляделся я, —  надо тут пошевелить хорошенько кочергой подлиннее».

Увидев нас, этот «сиделец» насторожился и даже выпал из совещания. Кажется, он был нам не рад. Я миролюбиво развел руками. Палыч фамильярно протянул ему свою.

Рукопожатие было принято, причем, от нас от обоих. Я кратко обрисовал ситуацию. Но с первого раза услышан не был, поскольку «жилетка» не догадалась снять наушники.

Пришлось повторить погромче, чтобы «пробить» эти приспособления на ее невидимых ушах.

Наконец уши показались, и наши переговоры начались. Надо сказать проходили они напряженно: нам с Палычыем, по сути, негде было разместиться в тесном помещении, сквозь которое сновали рабочие. В глазах хозяина отчетливо читался вопрос: сразу мы попросим денег или слегка повременим?

Насилу до него дошло, что мы «из того самого журнала», а не какие-нибудь рэкетиры, он приободрился, сказал, что согласен дать рекламу на четыре тысячи рублей.

Палыч настаивал на восьми. Но наш рекламодатель упирался. Видимо, его долили сомнения относительно массовости нашего издания. Он огорченно надул розовые щечки: дескать, четыре тысячи, это все что мы можем.

Потом снял со стола лист бумаги, протянул мне:

— Реклама текштова, прошимо шей текшт публыковати шетыре ражу на водна шетверта штраныца.

Я бегло оценил текст, слава Богу, короткий и писали его явно не поляки, сдал лист Палычу на руки и начал торговаться:

-Но, позвольте, текст большой, а мы и так заполнены рекламой под завязку. И журнал федеральный, а не какой-то там доморощенный.

Пишта Ежевич – так звали этого чувака- видимо сильно устал от нашего присутствия, а потому согласился «подвинуться» на две тысячи вперед.

По его психологическому настрою стало понятно, что больше с этой груши ничего не стрясешь.

Мы подписали договор на шесть тысяч, скрепили  дело печатями своих фирм, после чего польский бобер тактично выпроводил нас, как мне показалось — с чувством большого облегчения.

Впрочем, на прощанье, видимо на всякий случай, он почтительно тряс мне руку, озабоченно «пшекал» и «бжекал» на своем — близком нашему — шершавом наречии.  Кризис, падение спроса и все такое. Заходите к нам в лучшие времена, мы назаказываем вам столько рекламы, что не унесете.

Понять в полной мере, кто мы такие, и что у нас за журнал, запала у него, кажется, так и не хватило. Принял, похоже, все — таки за рэкетиров, благо физиономии у нас с Палычем — хоть сейчас на большую дорогу.

Во всяком случае, когда я начал его заверять, что скоро, очень скоро, мы привезем ему журналы с рекламой, он испуганно замахал руками, из чего я заключил, что он согласен не видеть этот журнал, лишь бы только и нас не видеть.

Во дворе я вспомнил, что забыл в конторе кепку. Вернувшись в полуподвальчик, я чуть не попал под управляющего, который размашисто разминался у себя в проходном кабинете, принимая стойки каратиста, к примеру —  один кулак над головой,  другой сбоку — в районе пояса.

И это, как ни странно ему удавалось, не смотря на то, что, как я отмечал, был он неуклюж, как бегемот.

Видимо, снимал стресс, вызванный рекламными вливаниями.

Поймав меня в окуляр этот «саженец» досадливо крякнул, вымучил улыбку (ну что вам еще от меня надо?), вернулся за стол и, мелко покашливая, стал наматывать шнур на наушники…

Наконец я влез в машину, и дневной город разлился перед нами с Палычем, как широкая, чрезвычайно оживленная, судоходная река, с кораблями автомобилей, троллейбусов и автобусов на «водной» глади дорог, с рыбаками-пешеходами по «берегам».

Греясь в машине, — чего-то подзамерз в подвальчике, — я стал укорять Палыча, что он вяло торговался. И не поедь я на встречу, нам не видать бы этих дополнительных двух тысяч, как кроту звезд.

Коммерческий директор оправдывался тем, что не хотел «лезть поперек батьки в пекло». Он, якобы, с уважением отнесся к тому, что я взял инициативу на себя, был сражен моим умением вести дело, и не захотел мешать.

— За то, вот,- одной рукой компаньон достал из кармана какие – то красные, бумажные пакетики. Я взял один из них, крутнул в пальцах: «Помидор «Бычье сердце». Семена».

— Палыч, когда ж ты успел?

— Да я сидел на ящике с семенами. Похоже образцы. Теперь мы с помидорами. Наш Михмих их очень любит. В прошлом году вырастил помидор – рекордсмен. Самый крупный в дачном кооперативе. Не поверишь, килограмма на два с половиной! У Михалыча должны быть фотографии с этим помидором. Голова Михалыча и помидор — не сравнимы. Помидор больше. Еще в дачный листок Михалыча поместили.

У нас с ним дачи рядом.

— О, так он мичуринец?!

— Да какой, на хрен, мичуринец. Под помидором трубу прорвало, вот его и раздуло. Бери семена. Тебе надо?

— На фига оно мне надо. У меня огорода нет. Ну, за предложение спасибо. И Михалычев помидор нужно взять на заметку, это ж такой материал для журнала. Редактор – мичуринец!

— Точно. На обложку — мичуринца!

И вот  еще, держи, календарики от фирмы этой, полюбуйся, какие красивые.

-А календарики откуда?

-Так на столе стопка была. Ну, я и взял. Все равно Пишта их бесплатно раздает направо — налево. А они на текущий год. А год только начался.

Я попросил его завезти меня домой, благо мы проезжали мимо. Приближалось время обеда, и я решил основательно закусить на своей квартире.

Разогрел ароматнейший суп, который варю сам на курочке, с лавровым листом. Заметил, что хлебница похожа на шлем космонавта, а круг хлеба — его лицо. И тут — досадный звонок в дверь.

Открываю, за ней — худощавый парень и девушка, кстати, очень симпатичная, вещают что-то о счастливой жизни.

Девынька — зеленоглазая лапынька сует — мне брошюрку, расцветкой похожую на календари от фирмы «Семена и саженцы». «А вы хотите жизнь счастливую?».

Тфу, блин, я-то думал они меня в какой-нибудь интересный клуб позовут, а это забубенные иеговисты.

Ну, те самые, которые влекут доверчивых идиотов в сети своей секты, и те идут туда, как корабли на рифы, и оставляют на них всяческие приятные материальные ценности. И свое здравомыслие.

Ах, если б им знать, на кого они напали! Лет десять назад в городской газете, в своей статье, я разгромил ту секту в пух и прах.

Ее предводителя едва не хватил кондратий, чем я очень гордился. Тогда они куда-то пропали. И вот снова явились.

Я на тот момент служил в вышеупомянутой газете корреспондентом, и рядовые иеговисты, оставшиеся без вождя, как осиный рой, без матки, стали осаждать нашу редакцию, пытаясь всяческими методами и меня довести до кондратия. Не вышло!

-Цель вашего визита? — спрашиваю у парочки, сам, впрочем, прекрасно эту цель понимая.

-Там в брошюрке,- хлыщ ткнул пальцем,- адрес. С него вам вышлют Библию. Причем бесплатно.

-А как же насчет бесплатного сыра, уважаемый?- бодро хохотнул я.

-Нет, правда,- начал завоевывать меня незваный гость,- вам пришлют Книгу книг, вот увидите! Главное написать туда, не пройдет и месяца, как она придет. Следите только за почтовым ящиком, там будет квитанция. Мы посмотрели, у вас исправный почтовый ящик. Она не потеряется. По ней вы посылочку на почтамте и получите. Даже почтовый сбор платить не нужно.

Ну, а что такое Библия, я думаю, вам объяснять не нужно. Она бесценна…

Он шпарил прямо как по нотам, и в зыбком свете подъездной лампочки, его глаза уже начинали светиться предчувствием наживы.

Девка та, правда, скромничала и не наседала. Если бы она наседала, может, я бы и захотел жизни счастливой! А с этим типом, который еще и в почтовый ящик мой залез, следовало сделать только одно — наказать.

— Дайте мне 50 рублей, а то я несколько на мели, уважаемый!

-Зачем вам 50 рублей? – Едва вынес этот «удар» в лоб мой юный друг. А зеленоглазенькая прыснула. Блин, ей бы не в иеговистки, а на стриптизный шест.

— На 40 куплю беляш, а на 10 конверт. Я голодный, до почтового ящика не доплетусь. О милостыни прошу я.

— Ну, если вы так просите,- дрожащими руками он добыл бумажник с какой-то дуратской лилией. Протянул мне полтинник.

— А лучше сто, — заглянул я в кошелек.

— Он протянул сотню. Я загреб и ее.

Тут они спешно ретировались, видимо, из опасения, что я попрошу тысячу.

— Непременно напишу! – Напутствовал я их.- Вот только беляшей наемся.

Так в нынешний день я заработал еще 150 рублей.

Читатели могут сказать, а чем ты лучше этих мошенников — «Свидетелей», ты, продающий рекламу в никому неизвестном, малотиражном журнале?

А я отвечу. Я принципиально лучше. Беру деньги под журнал, этот журнал сделаю, во что бы то ни стало. Это моя цель и рекламу отработаю. В этом и есть отличие от гостей — я не мошенник.

После обеда раскрыл газету с объявлениями. Надо начинать подыскивать бухгалтера. Вот мы уже подписали с рекламодателем договор,  завтра-послезавтра деньги поступят на счет нашего ООО, и что с ними делать?  Какие налоги платить, как проводить, как оприходовать?

Соискателей много. Отметил карандашом несколько кандидатур и отложил газету. В три у меня было намечено совещание с Михмихом по журналу.

Надо готовить новый номер, и Михмих уже готовит его. Судя по тем, пусть и немногочисленным откликам от читателей, они хотят, чтобы в издании было больше дельных советов и рассказов о людях.

Проникся ли этим мой зам и, по совместительству, редактор «Крестьянина» Михал Михалыч?

Оказалось, что проникся. Уже в следующем номере он планирует опубликовать советы садоводам и огородникам, материал об успешном фермере и юридический ликбез для дачников.

— Михалыч, а помидорчик-то утаили?

-Какой помидорчик?

-Тот самый, тот самый…

Михалыч довольно кхекнул и гордо замахнул пятерней свой не по годам густой чуб назад:

— Была работка. Помидор он же культура капризная. Ты его и полей, ты его и прополи…

— Ну так тащите его в журнал. Редактор – мичуринец. Это ж ход!

-Думаешь?

-А что тут думать?..

С работы возвращался, как это принято говорить, уставший, но довольный. Я знал, каковы две, главные радости дня: мы заработали первые деньги.

Я досконально изучил процесс забора средств у рекламодателей на примере нашего Пишты Ежевича.

Надо признать, процесс этот чем-то похож на отъем.

Девятое февраля

Ездили с Палычем (Михмих — на журнале) в район к незабвенному Сударушке. Надо сказать, что я несколько недооценил «помещичий надел» нашей очередной жертвы.

У Михал Евдокимыча (так его зовут) весьма обильное вымя — мясокомбинат, ликеро — водочный и кирпичный заводы, обширное водное хозяйство, совхоз-техникум, пара — тройка весьма крепеньких ООО.

Как грибочки бы их — прямо под корешок, да на шкворчащую сковородку.

Может, зря я иронизировал про стиль его управления? Весьма успешный может этот стиль?!

У него каким — то странным образом даже машинки на улочках напоминали золотые каретки.

Райцентр залеплен наружной рекламой: рекламируется все – от автомобилей, до женского белья.

Здание администрации – наследие хрущевского дарвинизма, панельный коробок коричневого цвета с желтыми с неприлично большими окнами и гипсовым советским гербом сверху по центру фасада – как лавровый венок на голове у широченного Нерона.

На ресепшене ни как не могли врубится, кто мы, зачем мы и к кому. Наконец пропустили.

Мы зашли, Сударушка, в своем кресле чихнул, полирнул нос платком, аккуратно сложил его на четыре части, спрятал в карман, дежурно поздоровался с нами за руки. И обратно плюхнулся в кресло.

Подробно рассматривать кабинет было неловко, ну я все же кинул взгляд и успел заметить, что ничего необычного в нем нет: стены, обшитые дубом, кожаная мебель, российский триколор, портреты губернатора и президента и пахнет хорошим парфюмом.

Михал Евдокимыч – лет 55 ему — полулежал в своем руководящем кресле, закинув нога на ногу,- колено торчало над крышкой стола,- сцепив ручки на животике.

Его лысая, большая, не по телу, голова покоилась на широкой спинке кресла, несколько вбок, относительно тела. Он был похож на ребенка, страдающего церебральным параличом.

И при этом, понятное дело, добротный пиджак, галстук и значок «ЕР» на лацкане, в общем — почтенный «государственный деятель»!

-Значит, к нам решили заглянуть, в наши, кхе, пределы? — осведомился Евдокимыч.- Присаживайтесь, приcаживайтесь.

-Да, вы – руководитель авторитетный, район у вас знатный, есть о чем рассказать. Вот мы и приехали со своим журналом. Я редактор (да, редактор Михмих, ну, думаю, он меня простит), а это наш коммерческий директор, — указал я на Палыча, усаживаясь за второстепенный стол.

Я кивнул Палычу, он сел напротив.

— Памятник Ермаку очень красивый у вас. — Сразу взял я быка за рога, — хотя, казалось бы, отсюда хоть три года скачи, до Сибири, не доскачешь.

— А?- Переспросил Михаил Евдокимович.

— Памятник, говорю, хороший поставили!

Сударушка вскинулся на ноги, —  метр шестьдесят в нем не больше. В волнении прошелся по кабинету. Видимо я задел его за живое.

-Как же было его не поставить?! — С удовольствием потер он ручки.- Ведь герой России. Сибирь прирастил. Сибирь, говорю, прирастил к стране, а, значит и к нашему району! Ой, ты Волга, мать родная, Волга, матушка река –а — а,- поднатужившись, невероятно низко запел он, словно Шаляпин.

Палыч сидел к вокалисту спиной и согнулся, как при бомбежке.

Казалось, что это пение было мощнее тельца поющего, и так не вязалось с ситуацией, что я подумал, уж не сошел ли Сударушка с ума. Ну, если так, в кабинет должны были заглянуть обеспокоенные секретари. За дверью наверняка был слышен могучий бас.

Секретарей не было. Видимо, вокальные упражнения шефа, для коллектива не были в диковинку.

«Черт возьми, а причем тут Волга?», мелькнуло у меня в голове. А Сударушка наконец заткнулся и сковырнулся обратно в кресло.

Далее интервью пошло в обычном, стандартном режиме.

Как это бывает, когда хочешь денег. Мы, подличая не в меру, расхваливали дела его администрации, он, беззастенчиво поддаваясь на лесть, все ж таки старался держать дипломатическую дистанцию.

При этом, с охотой разглагольствуя о своих больших и малых «подвигах», Сударушка полистывал наш журнал, раскрытый перед ним на столе.

И как-то так с его слов получалось, что все, что удалось в районе, случилось благодаря его скромному административному гению и нашему губернатору лично.

«Это большая умница!».

И журнал он листал не зря: сканировал между делом издание на предмет лояльности действующей в области бюрократии.

Видимо убедившись, что оно в этом плане весьма благонадежно, Михал Евдокимыч дал окончательное добро на размещение своего интервью в нем.

Из кокетства спросил только:

-А сколько это будет стоить?

Продолжение следует…

---