Интересные истории. Николай Манин: тепло родных стен

Дом Николая Манина держится «на плаву» не гвоздями, цементом или скобами, а милостью Божией, то есть, силой, не доступной здравому смыслу и законам физики, которую в народе принято называть чудом.

Этот дом похож на потрепанную штормами каравеллу, давно потерявшую паруса и вольно дрейфующую по волнам времени из  легендарного прошлого в туманное будущее.

Его построили родители нашего героя Анастасия Васильевна и Вячеслав Митрофанович, простые колхозники колхоза имени Сталина, а потом колхоза «Россия»,в конце 60 — х годов прошлого столетия. Тут и прошло детство Николая и его брата Сергея, ныне живущего в Харькове.

— Отец на тракторе работал, — вспоминает Николай. — Человек был честный, но суровый.

— Что, и ремешком мог?

— Бывало, — улыбается Манин. И по этой улыбке понятно, что если родитель и прибегал к радикальным воспитательным мерам, то сын воспринимал их с понимаем.

И мечтал он пойти по стопам отца, собирался стать механизатором, да как-то так судьба распорядилась, что стал слесарем — закончил ПТУ и вскоре после выпускного оказался на срочной службе в войсках ПВО, служил зенитчиком на безымянных сопках под Уссурийском.

После армии работал на строительстве Курчатовской и Николаевской АЭС, получал по тем временам огромные деньги — больше тысячи рублей в месяц. Но тянуло его в родные места, и после далеких командировок в чужие края неизменно возвращался он в свою Белгородскую область, где успевал поработать по специальности на различных предприятиях, в том числе и на Витаминном комбинате. Правда, недолго.

— Цех у нас был, где спирт разливали, — вспоминает наш герой. — Там прямо ванны специальные стояли, а мы под ними крУжки прятали.

В ночную смену в емкость закачали этиловый спирт, но ребята не разобрались, хлебанули — двое умерли, двое ослепли.

Вот тогда и понял Манин, что надо делать ноги с того комбината от греха подальше.

Хотя он никогда не чурался труда, весь его 44 — летний стаж, в общем-то, на трудных работах и замешан. У Николая раздавленные работой большие, узловатые руки и походка человека, знающего, как перетаскивать тяжести на плечах.

Ну, а тогда, в конце 80- х годов, был он статным мужчиной, со стабильной зарплатой и чувством юмора, за что его и любили девчата — выбирай, какую хочешь.

Вот и выбрал он свою Нину — красивую девушку штукатура по профессии, с которой и создал семью.

А тут еще и квартиру от работы дали. В общем — живи и радуйся, но злой рок уже распростер над Николаем Маниным свои невидимые крыла, вскоре в жизни его маленького семейства случилась беда — умер пятилетний сынишка Сережка, в котором молодые родители души не чаяли.

— Сердечко у него слабенькое было, — вспоминает Николай, его голос дрожит — та глубокая рана никак не заживает, и, видимо, не зарастет уже никогда. Малыша не смогли спасти врачи, похоже, халатно отнеслись к маленькому пациенту.

Когда душат воспоминания и становится совсем невмоготу, Николай заливает боль алкоголем и с разговорами ни к кому не лезет. Все переживает сам, в одиночку.

Спустя какое-то время врачи поставили страшный диагноз и самому Николаю — рак горла. И химиотерапию прошел, и к операции его готовили.

— Уж думал все, сливай воду, — щурится Манин.

Но тогда случилось чудо, как-то пронесло.

И хотя в городе у них с женой квартира, живет он в своем родном селе, в том осевшем родительском доме. Тут умерли его родители — сначала отец, потом мать. Семь лет они поочередно с братом ухаживали за ней лежачей, по человечески проводили в последний путь.

— Многие умерли, — прикуривает Манин.- Тут раньше народу было уйма. Одних моих ровесников — сотни. Река разливалась, и мы на коньках сутками на льду пропадали. Нас домой загнать не могли родители.

А сейчас в живых из тех людей почти никого не осталось, вот только Юрка Топорок, да Мишка Бобер.

Николай, что называется, человек безотказный. Есть у него старенький велосипед, который он беспрерывно ремонтирует, так на этом велосипеде катаются все новые и старые жители села, и те самые Мишка Бобер и Юрка Топорок.

— Все — пьяницы беспробудные,- поставила меня в известность принципиальная старушка из калитки напротив, как из картинной рамы.

— Почему пьют-то они, бабушка?

— Алкаши потому что. Тьфу, куды ни ткни, в алкаша попадешь.

Тем не менее, селяне, если надо что-то по хозяйству сделать — зовут на подмогу нашего Николая, и он помогает, ничего не требуя взамен, если что дадут — хорошо, а нет, так тому и быть.

Мы беседуем с нашим героем на кухне его дома, утром. Восходящее Солнце причудливо играет и дробится своими лучами в морозных узорах окна. Кружева становятся то бирюзовыми, то малиновыми, как петушки на палочках.

Николай собирается топить печь, газа у него нет, как он сам говорит: «принципиально».

Для него топка печи — желанный ритуал, который он с удовольствием исполняет каждый зимний день: смачно колет дрова, прицельно — все таки зенитчик — сует между ними горящую щепу, миг, и веселое пламя, как по крылечкам, разбегается по сухим поленьям, и они дружно схватываются жарким пламенем.

— Дым от дров сладкий, прямо медовый! — Забавно щурится Манин. Речь  у него точная и образная, на столике на кухне, рядом с приемником — стопка книг: Зощенко, Есенин, Грин.

О чем же мечтает он одинокими, зимними вечерами у своей печи, под родной крышей?

Мечтает по весне отремонтировать дом, забрать к себе в село свою Нину, завести хозяйство.

— На тракторок собираю, — делится он совсем уж сокровенным.- В хозяйстве вещь незаменимая.

— Он же, наверное, бешеных денег стоит?

— Да не то чтобы…тысяч за двадцать можно рабочий взять — Т-16 или Владимировец.

Я не знаю, действительно ли можно ли за такие деньги купить что-то приличное, но для Николая 20 тысяч огромные деньги.

Его пенсия — пенсия человека четыре десятка лет  беспрерывно прогорбатившего слесарем в разных СМУ, РСУ и на строительстве атомных электростанций — 12 тысяч рублей.

И при этом, и при том, что канализации в доме нет Николай всегда одет опрятно, на бельевой веревке его двора все время сушатся постиранные носки, рубашки, брюки. И в доме все по солдатски скромно и аккуратно, ощущаются ароматы мыла и недорогого одеколона.

О чем же эта история? Спросите вы. Она — о русском человеке. Николае Манине. Точнее — о Манине Николае Вячеславовиче из села Беломестное, что на Белгородчине.

Александр Калуцкий

---