Рецензия на фильм «Последняя неделя»: сдается мне, это была комедия

Рецензия на фильм «Последняя неделя»: сдается мне, это была комедия

Чем примечателен сериал «Последняя неделя», так это вечно кислой физиономией главного героя, бизнесмена Юрия Смирнова, которого играет актер Евгений Сидихин.

То ли персонажу стремно за свои выходки, то ли артисту стыдно за такое кино.

Каким пряником склонили Сидихина к съемкам, не знает никто, видимо, каким-то небывалым, ведь воплощать подобный хитрый творческий замысел «по рыночным расценкам» согласится далеко не каждый знаменитый лицедей. Но, видимо, даже богатый «тульский пряник со сливовым повидлом» не смог нейтрализовать ту досаду, которая сводит широкие скулы Сидихина на всем метре этой эпопеи.

— Дорогой Евгений Владимирович, мы припасли для вас прекрасную роль! В ней заботливый отец замыслил вставить сердце донора своей больной дочери.

— Что же тут прекрасного?!

— Папка хочет, чтобы его родной, бодрый сын стал тем самым донором.

-А сын что?

-Упирается.

-Чудесно. Я согласен! 

Жанровая линейка, куда можно отнести картину, необычайно широка — если ее в полной мере нельзя назвать комедией, то мелодрамой, детективом, научной фантастикой, а то и фильмом ужасов – обозвать можно вполне, ведь нет ничего страшнее бессмысленного и беспощадного сюжета, движущие пружины которого скрыты на такой глубине, что отрыть их не смог бы даже находчивый археолог Шлиман, некогда откопавший Трою.

Все тексты редакторы делят на три категории: те, которые написаны хорошо и их править не надо, те, которые нуждаются в правке, и те, которые править бесполезно, их легче заново переписать.

Сюжет «Недели», он — из последних. Надо вставлять в пишущую машинку лист и барабанить заново. Оставить можно лишь название, да и оно, прямо скажем, изящество или интригу в себе не несет.

Впрочем, своеобразие в сюжете все же есть. Он своеобразен своим абсолютным безобразием.

Дочь в свои 18 лет страдает каким-то уникальным пороком сердца и может в любую минуту умереть, и вот судьба, сверяясь с одной ей понятной логикой, отводит девушке последнюю неделю.

Убитый горем отец, не придумывает ничего лучше, как в этом стремительно сужающемся временном промежутке, где каждая минута — на вес золота, увезти больную подальше от цивилизации, на остров в холодном море, где лишь скалы, да журавли, что подобно знамени, своим упругим косяком все время реют в небе над суровым пейзажем, как привязанные, и никак не могут из него вылететь.

Заметьте, родитель отправляет обреченную наследницу не в оборудованную современную клинику, в мегаполис, а в медвежий угол, где не то, что старенькой рентгенустановки нет, а само электричество и то бывает раз в неделю.

Но отчаянный бизнесмен не ищет легких путей, со своими помощниками он оборудует операционную не то в чулане, не то в сарае, и вот здесь, среди мышей и соломенной трухи, в условиях полной профессиональной и коммуникационной изоляции и будет совершена сверхсложная операция по пересадке человеческого сердца. Эксперимент по степени технологичности на уровне высадки астронавтов на Сатурн!

— Ты зачем положил скальпель на валенок? Его же хомячки нанюхали.

— Я об валенок скальпель точил. Теперь он, как бритва!

По невероятному стечению обстоятельств на острове оказываются два несчастных кардиохирурга – муж и жена. Несчастные потому, что развелись, и хоть и держатся все время вместе, но в тайне так опротивели друг другу, что хоть волком вой.

И вот муж – на рынок, и жена за ним. Жена – в клинику, и муж туда же. Муж — на остров, жена, естественно, тоже выходит в море.

У лузерообразного супруга имеется при себе какое – то супертехнологичное нано – сердце собственного изобретения, которое он собрал в гараже из подручных материалов, и которое мечтает воткнуть хоть кому-нибудь и произвести испытания на живом теле, и тут эта чужая больная дочь. Ну, словом, все сошлось.

Однако в рискованные планы доктора грубо вмешивается отец пациентки, которого не устраивает «пластиковая безделушка», ему вынь, да полож сердце его сына, который, подобно овце, тоже пасется неподалеку.

Что, как вы понимаете, целиком укладывается в логику этого фильма.

О том, что папа лелеет планы изъять орган у одного своего ребенка, чтоб вшить его в другого, на острове знают все: прислуга, доктора и даже бакланы на безлюдных берегах, не знает об этом лишь сам донор, которому другие персонажи, чуть ни в один голос, на каждом шагу рассказывают об этом, да он все никак не верит.

И все время с любовью расспрашивает отца:

— Пап, а это правда, что ты хочешь распилить меня на органы?

— Это полная чушь, сынок, — успокаивает его угрюмый отец, деловито примеряясь ножом бензопилы к груди, плечам и голове сына, которая и с сердцем-то работает с трудом, а без сердца так и вовсе варить перестанет. 

На фоне этой небывалой драмы раскручивается и другая линия сюжета, где убитый горем отец больной дочери влюбляется в жену доктора, которая всеми силами пытается спасти обреченного на заклание парнишку- донора, подавая ему всяческие недвусмысленные знаки.

Благо атмосфера для романтической истории – самая подходящая!

Переживая глубочайший психоэмоциональный стресс, испытывая невыносимую душевную боль, связанную со своими детьми и той безвыходной ситуацией, в которую они попали, их родитель, с перекошенным от горя лицом, начинает тут же, на острове, что называется, не отходя от самопальной операционной, безбожно волочиться за предметом своего обожания, миловидной женщиной кардиохирургом — дарит ей лирические, шикарные розы, которые собирает, видимо на окрестных, диких скалах, ведь ни клумб, ни цветочных магазинов в каменистых гротах нет.

Наконец делает своей избраннице предложение, протягивает ей обручальное кольцо в бархатном, брюхастеньком футлярчике, и женщина его принимает, прекрасно осознавая, что идет под венец с уголовником, который уже ходит под статьей «покушение на убийство, совершаемое по предварительному сговору группой лиц», предусматривающей наказание вплоть до пожизненного заключения.

За то какой из него может выйти прекрасный отец их будущим детям! Главное, чтоб сыновья не рождались. 

У этого папы с ними особые счеты.

Новоиспеченный жених понимает, что его ухаживания происходят на глазах у отставленного мужа невесты, того самого кардиохирурга, который будет оперировать его дочь, и который до конца жену еще не разлюбил, однако, это обстоятельство лишь распаляет героя Сидихина, и он откалывает все новые и новые коленца, похоже с тем, чтобы укрепить нервы своего соперника трансплантолога перед сложной операцией, которую тому придется совершать практически в полевых условиях.

Ведомый могучим основным инстинктом герой, как нарочно, вносит раздрай в бригаду хирургов перед небывалым, крайне ответственным медицинским мероприятием.

Под стать любвеобильному отцу и его юная дочь. Находясь при смерти, она флиртует с доктором, склоняет его к любви, словом, живет полнокровной жизнью, срывая цветы удовольствий. 

В этой картине вообще много парадоксальных сцен, она сама, как парадокс, как вызов здравому смыслу и элементарной логике. И смотришь ее уже не из-за того, что любопытны характеры и развитие сюжета, что ты полюбил героев, сжился с ними и переживаешь за них, а просто потому, что интересно, какую новую несуразицу припасли сценаристы. И перекроет ли она предыдущую.

Хочется понять, чем они руководствовались, сочиняя этот фильм, где, как говаривал Зощенко: «Еще бы чуть — чуть хуже, и было бы вообще хорошо»!

Чего стоит, например, сцена с лодкой, которую заклеивает мечущаяся героиня- врач, собираясь бежать с мятежного острова, от мужа лузера и жениха маньяка. В пробитый бок лодки беглянка вставляет скомканный пакет из «Магнита», заклеивает его скотчем, хвалится мужу – кардиохирургу, что плавсредство готово: «лодку я подлатала», и зовет его с собой отплыть к иным берегам, пока не совершилось ужасное.

И это профессиональный хирург, который прекрасно знает, что дыры в боках не залепляются таким примитивным способом.

А эти бесконечные метры духовных метаний главного героя, этого безутешного бизнесмена, где он вспоминает похороны своего отца, когда, стоя у гроба, не испытывал жалости к покойнику, просто потому, что, в свое время, тот не дал ему почувствовать, что в любую минуту готов отдать за него жизнь.

Похоже, по замыслу авторов, это душераздирающее воспоминание объясняет психологический конфликт ведущего персонажа, по сути превращенного своим толстокожим, бессердечным отцом в маньяка:

— Мой отец настоящая скотина. Он не собирался принести себя в жертву ради меня, и в отместку ему я зарежу своего здорового сына, его подлого, розовощекого внука!

Наверное, нет смысла дальше всматриваться в эту картину, искать мотивы и логику, прислушиваться к симптомам героев. «Последняя неделя» — сама как симптом полного вырождения нашего отечественного кинематографа, его профессиональной деградации.

Что, вымерли, как мамонты, талантливые сценаристы, или закончились интересные, правдоподобные, жизненные истории, которые могли бы лечь в основу новых фильмов? Ведь всякое хорошее кино начинается с хорошего сюжета. 

Есть и истории, и сценаристы, да нет им выхода в большую жизнь, где все схвачено творческими династиями, да кланами, присосавшимися к культуре.

Они и рады бы снять что-то толковое, да способностей нет. К тому же их задача, это вовсе не качество кинолент, а освоение средств, выделяющихся из бюджета на производство фильмов.

А потому звуковой ряд данного сериала, это не шум волны, крик чаек, или гудок отходящего теплохода, это сочное чавканье стиральных машинок, да дружный звон бинзопил, отмывающих и пилящих бабло на этой «Последней неделе» нашего, потерявшего разум, душу и сердце кинематографа. 

Видите кнопочку «play»? Ни в коем случае не нажимайте на нее. 

И вообще, идите отсюда! Ассистенты, включите фонари, тишина в операционной!

АК

---