Автор «Страшные истории, рассказанные ночью»: как появилась книга, живая и неподдельная история, которая связала под крышей редакции газеты «Наш Белгород» во едино целое сообщество потрясающих людей-единомышленников:
- Евгений Крамской
- Белла Берчан
- Владимир Бугаев
- Вячеслав Матюшин
- Михаил Пелевин
- Галина Колосова
- Сергей расковалов
- Сергей Суков
- Оля Крюкова
- Раиса Романовна Крюкова
«Страшные истории, рассказанные ночью»: как появилась книга
СПАСИБО тем, кто помогли выйти в свет!
90-е годы считают жестокими. Для меня лучше, ярче и романтичнее этих лет не было, и, видимо, уже не будет. Да, «лихие» оставили после себя целые кладбища молодых и упоенных жизнью. Эти кладбища отмечены величавыми памятниками — надгоробиями, так называемых, «новых русских». Зачастую, они погибали в расцвете своих лет. Но, как! Успев вкусить личного успеха. И свобода у них была!
Свобода — это главная характеристика того времени, времени моей молодости. Она подняла экономические шлюзы, и на волю хлынула предпринимательская инициатива, она открыла простор творчеству. И книгу уже мог издать любой неизвестный писатель и поэт. Пусть за свой счет, но… Книгу!
Раньше радость понянчить свой томик была доступна лишь членам Союза писателей, а стать таковым мог лишь творец, доказавший приверженность коммунистическим идеалам…
И вот, кажется в 91 году, будучи студентом — заочником университетского журфака, и корреспондентом городской газеты «Наш Белгород» в своей комнате, в общежитии, я взял лист бумаги и, вместо того, чтобы начать писать очередную статью для своей любимой газеты, стал «ваять» рассказ.
Страшно хотелось сочинить нечто протестное. Тогда протестовали все, и мне, «ребенку» рок- н- ролла, и страстному почитателю отечественного рока, тоже ничего другого не оставалось. Своим ужасным, корявым почерком, который сам до сих пор не понимаю, вывел:
«Шесть дней я молил Бога даровать мне Вдохновение, а в седьмой
вечером, совсем отчаявшись услышать Его голос, я помолился
Дьяволу»…
Понятия не имел, о чем буду писать и какими будут герои. Тем не менее продолжил. Очнулся уже когда рассвет разбавил своей студеной водой густые чернила ночи.
Пришел в себя и понял, что написал, в общем-то законченное произведение. Тут же «выскочило» и его название «Щелкунчик или радикальная реставрация жены П. И. Чайковского». Первым, кому прочел, был Женька Крамской, мой друг, ныне руководитель театра.
Евгений Крамской
Жека, так звали мы Крамского в своих кругах, при всех его безобидных и симпатичных слабостях, врать не умел никогда. Вот и на этот раз , после моего прочтения, он молчал минуты две. И мне вдруг стало понятно, что моя повесть его «пробила». Так мой боевой товарищ невольно «благословил» меня на написание других рассказов. Из первых сложилась и первая книжка «Страшные истории, рассказанные ночью».
Крамской и в дальнейшем всячески продвигал мое творчество — к примеру, уже будучи создателем, владельцем и редактором известной тогда городской, молодежной газеты «Огни большого города», он чуть ли не в приказном порядке требовал с меня новых рассказов. Что, во многом, и обусловило появление уже третьей моей книги «Борт 777», изданной уже в Москве, куда вошли тексты, ранее опубликованные в славных «Огнях большого города».
Спасибо тебе, Жэка, за это!
Но вернемся к «Страшным историям». Лежит стопка желтоватых, исписанных шариковой ручкой листов — вроде рукопись. Но что с нею делать? Кому-то показать невозможно все по той же причине почерка, а печатать на машинке я тогда не умел.
Понес в редакцию, в слабой надежде уговорить нашего редакционного секретаря, и, по совместительству машинистку, Бэллу Барчан набрать мои каракули на машинке.
Бэлла Берчан
О Бэлле о самой можно написать книгу. Девушка с яркой восточной внешностью и незаурядным умом, в свободное от работы время она не выпускала из рук книгу, чтение для нее столь же необходимо, как кислород или пища.
Бэлла имеет армянские корни, при этом она настоящая русская интеллигентка.
Мою рукопись она положила рядом со своей печатной машинкой, с другой стороны от стопок, подаваемых ей журналистами.
Я особо не надеялся, что она станет набирать мое, негазетное.
Работы у нее хватало. Ну так, может иногда, хоть изредка что-то да и наберет, допускал я.
Однако по вечерам горел в ее кабинете свет и стучал ее волшебный «Роботрон» — электрическая печатная машинка, чудесным ткацким станком выдавая полотно моей рукописи.
Девушке приходилось не просто набирать, а по ходу расшифровывать замысловатую вязь. Ни копейки не взяла с меня Бэлла Рудольфовна за эту сверхурочную работу.
Лишь деловито сказала однажды утром: зайди к редактору.
Владимир Бугаев
Владимир Михайлович Бугаев, главный редактор «Нашего Белгорода» в 90-х, главный редактор расцвета нашей газеты — человек знаковый в моей судьбе. Наверное, не бывает дня, чтобы я не вспомнил о нем добрым словом. Не потому, что он издал мою книгу… или, вернее, не только потому, а еще и от того, что именно он дал мне такие верные жизненные ориентиры, которые ведут меня до сих пор.
Уверен, об этом могут сказать многие, если не все сотрудники нашей тогдашней редакции. Эта маленькая редакция , на улице Воровского для нас была не просто местом работы, а желанным клубом, родным домом — ни больше, ни меньше.
При Бугаеве в ней смогли сполна раскрыть свой талант такие непревзойденные мастера журналистики как Раиса Алексеевна Яровая, Валентин Павлович Росс, Валентина Михайловна Милюкина, Вячеслав Петрович Матюшин, Борис Филиппович Ечин — крупный фотохудожник современности, он до сих пор работает в этой газете.
Феномен Бугаева не разгадан мной до сих пор. Со стороны его упрекали в излишней демократичности управления. Но он держался, не сдавал своих, лишь изредка, украдкой глотал таблетки. Газета не пропустила ни одного номера, уверенно наращивая тираж. А мы, журналисты, никогда не опаздывали со сдачей текста в набор, просто потому, что уважали нашего Владимира Михайловича. Мы не могли его подвести. Не имели права хоть малейшей неблагодарностью ответить на его доверие.
У Михалыча, при всей его провоцирующей фамилии, не было прозвища. За спиной мы никогда не обсуждали нашего редактора — это факты, говорящие сами за себя!
Вячеслав Матюшин
Наш незабываемый ответственный секретарь Вячеслав Петрович Матюшин! Редкой рассеянности человек, известный и тем, что однажды явился на работу в двух рубашках: дома, в забывчивости, натянул одну на другую.
Его знаменитый строкомер — линейка для разметки старей — был притчей во языцех и одним из символов редакции.
Царствие небесное, Вячеслав Петрович, наш добрый и чуткий чудак,
наш замечательный профессионал.
Михаил Пелевин
Царствие небесное и Михаилу Ивановичу Пелевину, коммерческому директору. Все мы помним твое правило «12 секунд» — руководствуясь им, наш Миша не мог ни на кого сердиться больше названного времени.
А сколько внештатных талантливых авторов трудилось на орбите нашего издания, всех не перечтешь. Оно, как магнитом, притягивало людей творческих, и не только журналистов, а и краеведов, историков, карикатуристов. Что и обуславливало небывалую популярность газеты у читателей.
Это был золотой век «Нашего Белгорода».
Все время ловлю себя на том, что сбиваюсь на высокий слог. Но это как раз тот случай, когда просто необходимо говорить большими словами.
Как издавалась книга
Ну, и вот я у Михалыча в кабинете.
А он аккуратно так принакрыл своей пятерней мою рукопись, которую ему принесла наша Бэлла Рудольфовна (не думай, Бэлла, что я это забыл!) сказал просто:
— Будем издавать книгой.
Я чуть не рухнул тут же в кабинете от избытка чувств!
Говорить- то легко. Но как сделать? Финансировала газету администрация города. Все статьи расхода — под строжайшим контролем, и никаких вольностей и шалостей.
Я не знаю, как уломал редактор администрацию, уверен, это была не простая задача — неизвестный автор, при том книга с мистическим уклоном, а у руля города тогда еще стояли люди с коммунистическим менталитетом, с идеологической инерцией.
Но Михалыч сделал это!
Более того, на всем процессе производства книги, ездил в типографию, налаживал коммуникации с техническим отделом, держал вопрос под контролем.
Чтобы пресечь все домыслы, забегая вперед, скажу, что тираж «Историй», а это 15 000 тысяч экземпляров — факт почти неправдоподобный для одного города, продался. Все деньги пошли авторам.
Галина Колосова
И тут, конечно надо сказать и о непревзойденном главном бухгалтере газеты Галине Ивановне Колосовой — одной из красивейших женщин, из всех встреченных мною в жизни. Красивая внешне, Галина Ивановна красива и душой!
Она не просто все оформила законно и грамотно, но и провела затраты на книгу, как спонсорскую помощь, и нашла какую-то особую лазейку о начинающих авторах, которая позволила на законных основаниях освободить прибыль от налоговых вычетов. Что явилось небывалым подспорьем начинающему , молодому журналисту, парню без рода и племени. То есть мне. При том, что она ни чем не была мне обязана.
Иллюстрации Сергей Расковалова
Говорят, что главное в книге, это ее содержание. Не спорю. Но чтобы потенциальный читатель дошел до этого содержания, он, перво- наперво, должен захотеть взять эту книгу в руки. То есть она должна привлечь его внимание внешним видом. Это крайне важный момент!
Поэтому к оформлению «Страшных историй» я решил привлечь гениального художника. Таковой на весь город был один — Сергей Расковалов, по счастливой случайности или ввиду вышеописанной закономерности так же принятый на работу в «Наш Белгород» Бугаевым.
Случай с Сергеем — особый. Рэд (его знаменитая кликуха), был не просто художник, но и мой ровесник и единомышленник — он тоже нередко макал свои кисточки в мистику и малевал картины, заставляющие трепетать от страха его поклонников, которые за это, прежде всего, и ценили своего кумира. Вот именно за это сладко — жуткое ощущение трепета!
Задачу Сергей Викторович уловил сходу, еще даже не читая рукописи. Я не уверен, что он вообще ее читал. У нее и своих фантазий немеряно. Ну и творческая интуиция опять же.
И тут же припер в редакцию свое монументальное полотно «Мисс Полинезия», которая и легла в основу обложки наших «Историй».
Картина долго украшала наши интерьеры, заманивая в редакцию праздных посетителей, они слетались на нее, как мухи на мед. Тогда ведь и живопись вырвалась из идеологического подполья. «Полинезия» была из одним из ярчайших ее прорывов, ослеплявших зрителей широтой и смелостью могучего замысла. И был тот день, когда отпечатанный тираж книги сошел с конвейера типографской машины, и стопками вырос на складе.
Нашему робкому детищу на прилавках предстояло конкурировать с красочными профессионально — изданными книгами всемирно известных монстров мистико фантастико- приключенческой литературы, таких, как Стивен Кинг, Мей Ринк, Роберт Говард, изданных на столичных полиграфических комбинатах.
О наш максимализм молодости, о наша издательская безграмотность,
как не хватает мне вас теперь!
Ведь именно неведение и обуславливало нашу безрассудность.
И вот лежит в торговой точке красочный том Стивена Кинга, допустим «Кладбище домашних животных» — толстый, полновесный, его цена, допустим, 70 рублей ( какие тогда цены и ноли были уже точно не помню, но пропорции примерно такие, гарантирую) и рядом наша скромная брошюрка «Страшные истории, рассказанные ночью» за 200!
И наша «улетает», а король ужасов «лежит».
С утра обходим мы с Рэдом, два ополоумевших от счастья соавтора, ларьки «Роспечати», в них — стопками- наша книга. Идем вечером, они развеялись, стаяли.
Авторское счастье окрыляло нас, и мы летели, не видя не земли ни неба. Мы не столько доходам радовались — то был еще достаточно пуританский век — а вот именно тому, что читателю книга интересна.
Тут надо снова говорить о Михалыче. Это он настоял на цене: «хорошая книга, должна и стоить хорошо»! Это именно он придумал рекламу от противного, по принципу: «Не читайте «Страшные истории», а то будет очень страшно»! И давал эту рекламу в газете из номера в номер.
И уже вскоре в нашей редакции появилась съемочная группа Белгородского телевидения, и Сергей Суков, его корреспондент записал и опубликовал мое интервью.
Сергей Суков
Сергей Яковлевич — из тех людей, что умеют искренне радоваться чужим успехам. Он с интересом следил за культурной жизнью города. Живо реагировал на
события.
Скольких он заметил, приободрил, вывел на экраны, поддержал!
Игорь Поволяев
И как я тут могу не говорить о другом своем друге Игоре Поволяеве, моем ровеснике и коллеге — журналисте, так же работавшем в «Нашем Белгороде», собственно он туда меня и привел. Вся моя молодость прошла с Игорем (Плюхом), его дом был и моим домом.
Игорь прекрасный пианист , играл на клавишах в известной в Белгороде группе «Атташе», был любимцем и баловнем женщин, из- за чего я тайком жутко завидовал ему.
Плюх безжалостно критиковал мои тексты и имел на это право, поскольку сам отлично писал, я стремился соответствовать и без конца улучшал их.
И когда теперь, пусть и редко, я встречаю книжку на полках друзей или просто знакомых, то с радостью отмечаю, что она потрепана и зачитана до дыр. Значит, все не зря.
Оля Крюкова
Верю, что все еще живет она и в квартире замечательной девушки Ольги Крюковой, тогда она работала курьером в нашей редакции. Может быть именно для неё она и написана? Ведь сказал великий Гарсиа Маркес: всякий писатель пишет для того, чтобы понравиться своей девушке.
Красавицу и умницу Ольгу я не то, что любил, я ею восхищался, как богиней, как шедевром искусства — недоступным и непостижимым.
Раиса Романовна Крюкова
Мама Ольги Раиса Романовна Крюкова, безбрежной души человек, была моим первым, благодарным читателем. Она связала мне теплые носки из собачей шерсти, которые я так и не посмел носить. Я их храню, как одну из самых дорогих вещей, как память об их доме — той квартире на улице Садовой в Белгороде, где имел честь бывать, где спасался, когда было тяжело и бесприютно. Зеленая лампа которого мне до сих пор светит в ночи, сквозь километры, дожди, сквозь ветви осенних рябин, как маяк.
Ныне Ольга Анатольевна Крюкова( теперь Арчибасова) руководит пиар — подразделением большого авторитетного ВУЗа, и я радуюсь успехам «той, что вдохновила». И радуюсь тому, что «Страшные истории», пусть и опосредованно,
объединили столько замечательных людей.
Книга — повод вспомнить о них.
Из-за одного этого ее стоило написать!
С душой Написано!!!